«Простое, обыденное слово “йырси”»

Фото из личного архива Петра Захарова

Писатель Петр Захаров — о мифопоэтическом удмуртском языке и о том, когда ждать прорыва национальной литературы

Алена Кабанова

25 августа, 2015 15:46

10 мин

Петр Захаров — поэт, драматург и прозаик, главный редактор удмуртского молодежного журнала «Инвожо» — возглавил Союз писателей Удмуртии в октябре прошлого года. «Русской планете» он рассказывает о проблемах и перспективах современной удмуртской литературы, а также об особом мифопоэтическом удмуртском языке.

– Петр Михайлович, как можно охарактеризовать современное состояние удмуртской литературы?

– Прежде всего, нужно определить, что такое удмуртская литература. Это литература только на удмуртском языке или вся литература, которая создается в Удмуртии? В любом случае, если говорить об удмуртской литературе в самом широком смысле, сейчас период кажущегося затишья. Я знаю, многие писатели работают. Но к выходу в свет их произведения, по всей видимости, еще не готовы. Или писатели ждут подходящего момента и определенного контекста, чтобы предстать во всей красе, но позже, или дело во времени, которое ставит новые задачи и высвечивает некоторые огрехи в этих произведениях.

Сейчас все очень быстро меняется — время такое. Сотовые телефоны, компьютеры, интернет, социальные сети — и мы уже путаем миры. Некоторые вообще не выходят из виртуального мира. В свою очередь, это дает огромный объем материала, который и разрабатывают писатели.

У нас сейчас затишье перед бурей. Если честно, я думаю, в ближайшие 10 лет стоит ждать очередного прорыва удмуртской литературы. Тем более что он уже напрашивается — в последний раз новые течения были еще в 1990-е годы.

– Вы имеете в виду этнофутуризм? (Этнофутуризм (от греческого ethnos — «народ, племя» и латинского futurum — «будущее») — идейно-мировоззренческая система, которая строится на синтезе традиционной и авангардной культур. Главная идея этнофутуризма заключается в том, чтобы вызвать к жизни этническую культуру, актуализировать народное искусство, поместив его в условия современности. В эстетике этнофутуризма написаны поэтические сборники Петра Захарова «Вож выж» (2001), Алексея Арзамасова «Инкуае» (2004), роман Сергея Матвеева «Чорыглэсь лушкам кылбуранъёс» (2005), — Примеч. авт)

– Да, назовем это так. Не все критики признают справедливость этого термина: понятие возникло с подачи эстонцев, и кто-то считает, что эстонцы просто пошутили, а в России восприняли эту шутку всерьез. Еще говорят, что 90-е не ознаменовали новое направление в литературе, а лишь завершили уход от искусства соцреализма. Наверняка литературоведение более точно охарактеризует этот период, но позже.

Тем не менее, тогда, в 90-е, прослеживалось четкое сочетание авангардизма с одной стороны и мифологического сознания — с другой. Старое содержание в новой форме. Провозгласив себя этнофутуристами, мы фактически прорубили окно в Европу. О себе могу с уверенностью сказать, что я сильно изменился после поездки в Европу. Вместо гниющего западного капитализма, о котором нам говорили при СССР, мы увидели прекрасные страны, где было все по-иному, чистые улицы, прекрасную архитектуру и высокую культуру, в которой было принято любить человека, уважать его интеллект и религиозную принадлежность.

Но сейчас становится понятно, что этнофутуризм был действительно искусственно насажденной концепцией. Он в некотором смысле усыпил бдительность молодых удмуртских писателей и художников, я думаю, в результате мы что-то потеряли, потому что модное направление заставляло играть по своим четким правилам, войти в определенную колею. Некоторые до сих пор с нее не свернули. В теории этнофутуризм оказался привлекательнее, чем на практике.

Но нельзя работать на стыке двух направлений. Этника в искусстве и так самодостаточна. Этническая составляющая завораживает тогда, когда она живет на своих парусах, своем океане и своих ветрах. Да и постмодернизм требует особой логики. То, что на стыке, не совсем понятно, но красиво. Например двуязычные стихотворения молодого удмуртского поэта Богдана Анфиногенова.

Фото: Юрий Белинский/ ТАСС

Из-за этнофутуризма молодая литература 1990-х годов отошла от очень нужных классических направлений: исчезли поэты-песенники, поэты-барды, поэтому песни, которые мы слышим сегодня, ужасно непрофессиональные. Сильно пострадали детская поэзия, детская проза, детская драматургия, которые по уровню развития остались где-то в 1970-х. Исчезла литература для подростков.

– Что изменилось в литературе за последние годы?

– Если в те же 90-е был расцвет публицистики и журналистики, люди искали правду и хотели создавать общество, в котором живут, то сейчас журналистика, а за ней и литература строятся, прежде всего, на экспрессии. Главное средство воздействия на читателя сегодня — эпатаж, и литература тоже подчиняется этому правилу.

Скажем, посредством чудовищно безнравственных мыслеформ, псевдопоступков героев произведений Владимира Сорокина к читателю возвращается утерянная нравственность. Другое дело, что эпатаж подобной силы в современной удмуртской литературе мы пока не видим. Нет «пощечины общественному вкусу». Я бы, например, не стал называть провокационными произведения молодых, которые пишут на русском языке, вплетая в текст удмуртские слова, и наоборот. Подобное было придумано давно: народные песни, сатирическая литература. Лично я не сторонник подобной литературы. Я не считаю, что это сохраняет и развивает удмуртский язык.

Но такая литература тоже имеет право на существование, ее можно подогнать под этнофутуризм или еще под какие-либо красивые теории.

Вообще, как мне кажется, литература Удмуртии развивается по сценарию русской. Так же, как и в общероссийской тенденции, у нас есть русскоязычные писатели в жанре фантастики и фэнтези, причем довольно популярные, их книги выходят в столичных издательствах. Надо отдать должное молодым: у них огромный интерес к поэзии, причем к интеллектуальной и нравственной. В новой литературе Удмуртии появились своеобразные формы, способы подачи материала. В этой области мне интересны поэты Михаил Федотов, Энвиль Касимов, Лариса Орехова, Алексей Арзамазов, Олег Совин. Это хорошая литература.

– Есть ли идейное противостояние между молодыми и зрелыми удмуртскими писателями, между идейными течениями?

– Явного противостояния, конечно, нет. Дело в том, что и начинающих, и опытных писателей качает из стороны в сторону. Писатель, который не меняется — это мертвый писатель, а при жизни все подвержены переменам. Удмуртскую литературу можно представить как сообщающиеся сосуды. В одном сосуде реакционная литература, в другом — авангардная. В зависимости от времени давление на содержимое этих сосудов различно. В итоге часть жидкости перетекает из одного сосуда в другой. Так же и с литературой. Если какому-то направлению уделяется слишком много внимания, происходит движение в другой сосуд. И этот процесс не прекращается, разве что замедляется.

Старая литература исчезает: ушли из жизни Петр Чернов, Владимир Самсонов, Алексей Ермолаев, Егор Загребин, Кирилл Ломагин, Гай Сабитов, Герман Ходырев, Николай Байтеряков, Зоя Богомолова, Олег Поскребышев, Петр Поздеев и многие другие. Поэтому на освободившиеся места претендуют те, кто раньше отождествлял себя с прогрессивной литературой.

– Как обстоят дела с драматургией? Если судить по национальному театру, складывается ощущение, что есть один-единственный штатный драматург и только ему доверено писать пьесы, а войти в театр со стороны очень сложно.

– В литературно-художественном журнале «Урал», который издается в Екатеринбурге, главным редактором работает Олег Богаев — драматург, один из учеников Николая Коляды. Ученики Коляды сегодня пишут для всей России. А у нас в Удмуртии никогда не было драматургической школы — ни формальной, ни неформальной. И никогда не было конкретной, современной драматургии, поэтому режиссеры обращаются к писателям с просьбой написать на свободную тему — «что-нибудь».

Наш театр как будто живет не сегодняшним днем и не знает, что сейчас время заказов. В итоге там ставят старые пьесы или инсценируют прозу и жалуются на то, что современной драматургии нет. Но это беда театра, а не драматургии, потому что драматургов тоже надо готовить, как было, например, в 1930-е годы с Игнатием Гавриловым, который выучился в ГИТИСе и пьесы которого до сих пор ставятся в театре.

– Сколько человек состоит в удмуртском отделении Союза писателей России? По некоторым данным, в Удмуртии действует одно из крупнейших региональных писательских объединений.

– 100 человек. Это большая цифра. Нужно понимать, что среди этих 100 человек далеко не все пишут на удмуртском языке. А тем, кто пишет, крупно повезло: удмуртский язык совершенно особенный, мифопоэтический. Например простое, обыденное слово «йырси» (в переводе с удмуртского — «волос») происходит от «йыр» (голова) и «си» (луч солнца). Значит, волосы у удмуртов — это лучи, исходящие от головы. Ничего не нужно сочинять, удмуртский язык настолько метафоризирован, что не нуждается в дополнительных средствах художественной выразительности. Задача литературы — раскрыть эти метафоры, актуализировать некогда заложенные нашими предками смыслы.

– В чем вы видите главную функцию Союза писателей Удмуртии?

– Сложность состоит в том, что союз не финансируется, поэтому возможности ограничены. Но мне как председателю хотелось бы в первую очередь наладить контакты писателей и общества. Союз писателей в идеале может по-новому сформироваться как профессиональный союз, взаимодействовать с масс-медиа, заявлять о себе, встречаться с людьми. Но ни в коем случае не заниматься воспитанием авторов — литературный процесс не должен загоняться в рамки какого бы то ни было профессионального объединения.

ТЕГИ

поддержать проект

Для поднятия хорошего настроения, вы можете угостить наших редакторов чашечкой кофе

Маленькая чашка кофе