«Благовест» от Матвеева

Фото из личного архива Сергея Матвеева

Удмуртский писатель-провокатор — о важности диалога с читателем и человеческой природе

Дарья Соловьева

6 октября, 2014 12:36

8 мин

Сергей Матвеев — писатель-провокатор. Хотя сам он с этим не соглашается. После дебютного романа «Шузи» («Придурок», вышел в 1995 году) его сразу же обвинили в «растлении» удмуртской литературы: мол, много в книге эротических сцен и физиологического «натурализма». Он парировал — это реалии жизни. А после взялся за «Евангелие». Так он назвал очередную книгу, которая готовится к выходу, — «Евангелие от Матвеева». «Русская планета» выясняла, о чем сегодня «благовествует» писатель своему читателю.

– В ваших произведениях между строк читается вызов. На что вы провоцируете читателя?

– Всегда хочется его задеть, заинтересовать, вызвать какую-то реакцию, а иначе зачем что-то говорить? Должен быть диалог. Жизнь — это физический закон сообщающихся сосудов. Сколько дашь, столько и получишь взамен. Если читатель останется равнодушным, то ничего не выйдет. При этом я никогда не провоцирую специально, я не ставлю себе цели вызвать скандал, самоутвердиться в амплуа эпатажного писателя. Я просто пишу о том, что у меня есть внутри. И я знаю, что это будет интересно. Потому что мы все — человеки, и созданы по одному и тому же образу и подобию. А значит, есть люди, которым тоже небезразличны вещи, о которых я размышляю. Даже, несмотря на то, что все до нас сказано и написано. И, кажется, что уже ничего нового невозможно придумать. Когда в голову лезут эти мысли, я просто остаюсь собой. Это самый легкий выход, чтобы не повторяться и быть свободным, говорить независимо от погоды, чужих мнений и политики.

– Вы настолько свободны в выражении своих мыслей, что не боитесь эротического, языка, интимных описаний. А есть что-то, чего вы не будете делать в литературе никогда?

— То, о чем я пишу, думаю не только я. Не поверю, если мне кто-то скажет, что он не размышляет о физической любви — чушь! Думают все, просто некоторые скрывают свои плотские мысли. Я хочу разомкнуть этот круг. Иногда меня осуждают, но я не понимаю почему. Боже мой, так естественно любить! Об этом писал Набоков, говорили античные авторы. Это первобытное чувство заложено в нас. Оно одно из самых искренних. То, чего я не делаю, и не буду делать в литературе — использовать насилие, как драматургический инструмент. Я не описываю сюжеты с насилием, не создаю его образы. Насилие разрушает культуру и человека. И еще я не употребляю мат.

– Но мат — это же тоже реалии жизни, к которым вы так стремитесь в своем творчестве.

– Это мусор, который нужно вымести из жизни, тем более из литературы. Мой отец без мата вообще не может. Это для него в порядке вещей. Для меня же с детства это было чем-то ненормальным. Я так и не научился материться. Поэтому мои герои тоже не выражаются. Мат от скудности словарного запаса. Есть много слов, которые не менее ярко выражают эмоции человека. Мат уродует его. Я же во всем ищу прекрасное. И в человеке в первую очередь. Я «копаюсь» в нем, чтобы в очередной раз сделать для себя открытие. Ничего меня так больше не интересует, как внутренняя работа человеческого духа, его невидимая жизнь.

– Властен ли человек над своей природой?

– Не всякий. Нужна сила, чтобы переступить себя, наступить на горло эгоизму. Но когда ты делаешь это, приходит освобождение. В каждом заложено стремление победить свои привычки, стать лучше. Добрые побуждения постоянно борются со злыми. При этом добро и зло гармонично сочетаются в человеке. Но только стоит одному перевесить, как чаша весов опрокидывается. Человек или падает в Тартар или начинает жить какой-то непонятной «небесной» жизнью, которая никаким образом не пересекается с реальностью. Причем границ падения и подъема для него не существует. Он способен совершить все, что угодно и его уже ничего не остановит. Чтобы одна или другая чаша весов не перевесила, человеку нужно благовестие, которое его приведёт в порядок. Ведь как бы там ни было, но даже добро в человеке перевешивает не от хорошей жизни. Часто он отрывается ногами от земли, когда ему терять больше нечего и ничего его к земному не «примагничивает».

– В каком благовестии сегодня нуждается читатель?

– Мне не нравится, что сейчас творится вокруг. Весы мира все больше накреняются в сторону зла. И это предупреждение нам. Вообще-то физические законы допускают крен. Определенный градус отклонения от нормы даже нужен. Чтобы кораблю продержаться на плаву во время бури, ему нужно наклониться под угол волны, иначе она просто снесет его. Крен — толчок к новому, выход из сложной ситуации. Иногда человеку нужно увидеть себя во всем своем ничтожестве, осознать свое бедственное положение, чтобы оттолкнуться и выплыть на поверхность. Это подтверждает не только история, мы это видим сейчас. Когда грянул украинский кризис, и на голову России посыпались обвинения, люди объединились, наклонились под это «волну», чтобы не оказаться раздробленными. Сегодня читателю нужны хэппи-энды, истории с хорошим концом, которые выведут его из депрессии мира. Иначе безнадежность затопит его.

– Поэтому вы решили написать Евангелие?

– И поэтому тоже. Я взялся за него еще лет 7 назад, но так до сих пор и не написал. Иногда мне кажется, что я не смогу этого сделать никогда. Чтобы принести людям добрую весть, нужно быть чистым и прозрачным изнутри. Но пока я не оставляю эту идею. Хочу показать читателю мир через призму добра. Мое Евангелие никак не связано с религией. Я агностик. Оно будет моей благодарностью жизни, родителям и потомкам. Всему свое время, а пока я готовлю к выпуску новую книгу.

– О чем она?

– «Малиновая гора» — автобиографический роман-наблюдение о любви, приправленный одиночеством, переплетённый библейскими историями. Очередная проза в стихах.

– В одном из своих интервью вы признались, что в вас уютно соседствуют мания величия и комплекс неполноценности, это как?

– По природе я скромный и закрытый человек. При этом очень амбициозный. Мои желания стать лучше и достигнуть большего постоянно гонят меня вперёд и не дают сидеть на месте. Но это к лучшему, если бы у меня не было этой мании, то можно было бы просто остановиться, закиснуть, лечь и умереть.

– Тогда вам должно быть тесно в рамках удмуртской литературы?

– Так было раньше. Пытался войти в русскую литературу. Пробиться в московские издательства оказалось очень не просто, при условии, что ты пишешь не на русском.

– Как же вы справлялись с этой невостребованностью?

– Был тяжело. И я продолжал писать. В конце концов, я с этим не то, что примирился, я воспринял это как данность и внутренне освободился, больше меня это желание не связывало по рукам и ногам. Хочу делать то, что я могу, что приносит мне колоссальное удовольствие. За это приходиться платить: приносить любимое дело в жертву и тратить время на скучные вещи, чтобы заработать на хлеб.

– Вы редактор в главном издательстве Удмуртии. Через вас проходит вся удмуртская литература. Кто сегодня может претендовать на вакантные места в ней?

– Я предполагал, что вы зададите подобный вопрос и заранее боялся его. Я должен признаться, что, к сожалению, сейчас удмуртская литература на низком уровне, не будем кривить душой. Это не значит, что нет талантливых писателей. Я о другом. Существует теория пассионарности Льва Гумилева. Она гласит о том, что народ в своем развитии проходит три стадии: начало, пик и угасание. Тому яркое подтверждение Старый и Новый Свет. Так вот удмурты находятся на стадии младенчества и у них все еще впереди. Пока же литература очень наивна. Есть много молодых, крутых авторов, но они пишут непрофессионально, много «мусорят». За этим мусором трудно разглядеть бриллиант.

ТЕГИ

поддержать проект

Для поднятия хорошего настроения, вы можете угостить наших редакторов чашечкой кофе

Маленькая чашка кофе